Здесь ей было выгодно оставаться, так как сохранялись коммуникации с Мантуей. Но дивизия Ожеро двинулась на Боргетто, а дивизия Массена — на Пескиеру. Генерал Гильом, комендант этой крепости, имевший только 400 человек гарнизона, замуровал ворота. Пришлось потерять несколько часов, пока их пробили. Австрийские войска, блокировавшие Пескиеру, были свежие. Они долго держались против 18-й линейной полубригады, которой командовал полковник Сюше, но были, наконец, отброшены, потеряли 18 пушек и много пленных.
Главнокомандующий двинулся с дивизией Серюрье к Вероне, куда прибыл 7-го ночью. Вурмзер распорядился закрыть ворота, желая выиграть ночь для эвакуации своего обоза, но Наполеон приказал сбить их пушечными выстрелами и овладел городом. Австрийцы понесли много потерь.
Дивизия Ожеро, встретив затруднения в устройстве переправы у Боргетто, перешла по Пескиерскому мосту. Вурмзер, потеряв линию Минчио, попытался сохранить важную позицию Монте-Бальдо и Рокка-д'Анфо. Генерал Сент-Илер атаковал Кваждановича в долине Идро, 12-го числа овладел Рокка-д'Анфо, Лодроне, Рива и захватил много пленных. Это заставило австрийцев сжечь свою озерную флотилию. Массена двинулся на Монте-Бальдо и 11-го числа снова взял Корона. Ожеро поднялся вверх по левому берегу Адидже, следуя по горным хребтам, и дошел до высоты Алла. Бои и маневр этих трех дивизий дали 2000 пленных и несколько пушек.
После проигрыша двух таких сражений, как у Лонато и Кастильоне, Вурмзер должен был понять, что он не может более мешать французам в занятии позиций, которые они сочтут для себя необходимыми. Он отступил в Роверето и Триент.
Сама французская армия тоже нуждалась в отдыхе.
Австрийская армия после своего поражения все еще состояла из 40 000 человек, но отныне один батальон Итальянской армии обращал в бегство четыре неприятельских, и повсюду французы захватывали пушки, пленных и предметы военного снаряжения. Вурмзер, правда, снабдил припасами гарнизон Мантуи. Он вывел оттуда бригады Рокковина и Вукассовича, которые заменил свежими войсками, но он увел с собой обратно только половину своей прекрасной армии, притом ничто не может сравниться с деморализацией этой армии и потерей ею боеспособности после понесенных неудач, за исключением разве крайней самоуверенности, которая возбуждала ее в начале кампании.
План австрийского главнокомандующего, который мог быть осуществлен при других обстоятельствах и против другого человека, чем его противник, должен был неизбежно привести к печальному исходу. Хотя, на первый взгляд, поражение этой большой и прекрасной армии в течение нескольких дней, казалось, следовало бы приписать только искусству Наполеона, который все время импровизировал, противопоставляя свои действия заранее намеченному общему плану, — все же нужно признать, что этот план имел порочную основу.