(9) Аристобул не говорит, с чего начались пьяные речи, но всю вину складывает на Клита; когда Александр в гневе вскочил, намереваясь убить его, то Птолемей, сын Лага, телохранитель, вытащил Клита через ворота за стены и ров кремля, где все происходило. Клит, однако, не смог [148] усидеть там, вернулся и попался прямо на глаза Александру, который его звал. Он отозвался: «Вот я, Клит, явился, Александр». В эту же минуту, пораженный сариссой, он скончался.

9

Я сильно порицаю Клита за его дерзкое поведение с царем; Александра я жалею в этой беде; он обнаружил, что находится во власти двух пороков, а именно, гнева и пьянства — разумному человеку неподобает быть во власти даже одного из них. (2) И тут, однако, я хвалю Александра за то, что он сразу понял, какое страшное дело он совершил. По словам одних, он упер сариссу в стену и хотел броситься на нее, считая, что недостоин жить после того, как в пьяном виде убил своего друга. (3) Большинство писателей рассказывает по-другому: Александр ушел к себе, рыдая, кинулся на кровать и, зовя по имени Клита и сестру Клита, Панику, дочь Дропида, свою мамку, твердил, что, став взрослым, хорошо отплатил ей за ее заботы: (4) она видела, как ее дети сражались за него и умирали, а ее брата он убил собственной рукой. Он все время повторял, что он убийца своих друзей; три дня ничего не ел и не пил и вообще забыл думать о себе.

(5) По этому поводу некоторые прорицатели объявили, что Дионис разгневался, так как Александр пренебрег жертвой ему. «Друзья» с трудом уговорили Александра притронуться к еде и кое-как привести себя в порядок. Дионису жертву он принес, потому что ему желательнее было приписать случившееся несчастье гневу божества, а не собственной порочности. (6) Я очень хвалю, однако, Александра за то, что он не отнесся к своему преступлению, как к чему-то незначительному, не стал защищать себя (такой защитник хуже преступника), а сознался в падении, человеку свойственном.

(7) Некоторые рассказывают, что к Александру позвали софиста Анаксарха, чтобы он утешил его. Застав его лежащим и рыдающим, он засмеялся и сказал, что, по-видимому, Александр не знает, почему древние мудрецы сделали Справедливость сопрестольницей Зевса: причина в том, что все, что ни установил бы Зевс, творится по справедливости, и все, что идет от великого царя, должно почитаться справедливым, во-первых, самим царем, а затем и остальными людьми. (8) Такими словами он утешил тогда Александра, но выдав за мысль мудреца положение, которое не требует от царя, чтобы он действовал по справедливости, тщательно взвешивая свои дела, и признает справедливым любой царский поступок, он, утверждаю я, причинил ему великое зло, еще большее, чем то несчастье, от которого он тогда страдал. (9) Известно ведь, что Александр, воображая себя в глубине души [149] сыном Аммона, а не Филиппа, потребовал, чтобы ему кланялись в землю; восхищаясь обычаями персов и мидян, он сменил одежду и переделал чин дворцового этикета. Тут не требовалось ни льстецов, толкавших его на этот путь, ни таких софистов, как Анаксарх или Агис, эпический поэт, аргивянин.

10

Каллисфен, олинфянин, ученик Аристотеля, человек простой и суровый, не одобрял всего этого. Тут я согласен с Каллисфеном, но никоим образом не считаю справедливыми его слова (если они действительно были написаны), что Александр и Александровы дела зависят от него, Каллисфена, и от его истории (2) и что он прибыл к Александру не за славой для себя, а чтобы прославить его, что Александр станет сопричастником богов не по лживым рассказам Олимпиады относительно его рождения, а по той истории Александра, которую Каллисфен напишет для мира. (3) Некоторые сообщают еще следующее: Филота однажды спросил Каллисфена, как он думает, кого особенно чтят в Афинах, и тот ответил, что Гармодия и Аристогитона, потому что они убили одного из двух тиранов и уничтожили тиранию. (4) Тут Филота спросил, может ли тираноубийца найти убежище в любом эллинском государстве? Каллисфен ответил, что в Афинах, во всяком случае, беглец найдет убежище: афиняне ведь за детей Геракла подняли войну с Эврисфеем, тогдашним тираном Эллады.