Вследствие исчезновения союзников оставалось заботиться только о спасении русской армии. Поэтому вместо первоначального плана похода на Швиц предпринято движение на Гларис. Но это был в высшей степени рискованный шаг, так как и в Швице, и в Гларисе находилось по сильной неприятельской армии. Ввиду этого, войска были распределены так: выделено по сильному авангарду и арьергарду, остальная же часть войск – с вьюками – занимала центральное положение, где находился и Суворов.
Авангардному отряду князя Багратиона пришлось выдержать упорнейший двухдневный бой. Сначала он совершенно разбил войска Молитора и гнал их по узкой горной дороге 6 верст, но затем тот получил подкрепление значительными свежими силами, и перешел в наступление. Около 6 раз переходила из рук в руки деревня Нефельс, оставшаяся, наконец, все-таки в руках Багратиона. Но в планы Суворова не могло уже входить уничтожение неприятельской армии, – и он, не дав Багратиону подкрепления, приказал отступить к Нетсталю, где сам находился с войсками и вьюками.
Упорную, тоже двухдневную, битву выдержал и арьергардный отряд под начальством Розенберга. Отразив сильный рекогносцировочный отряд Массены 19 сентября, русские подверглись 20 сентября новому нападению со стороны Массены, в размере всех его сил (10 тысяч человек против 7 тысяч русских). На этот раз французы в паническом страхе бежали с поля сражения, побиваемые их же собственными пушками. Поражение было такое сильное и полное, что французы начали кое-как устраиваться лишь позади Швица. При этом на долю русских досталось немало разного рода съестных припасов, денег и вина. Побитый Массена не в состоянии был даже задержать Розенберга, который, несмотря на чрезвычайно затруднительный перевал через горный кряж Брагель, успел уйти раньше, чем Массена надумал погнаться за ним. Вообще же он был наказан за свое самохвальство в отношении русских и восторгался дарованием Суворова.
Все войска были стянуты к Гларису 23 сентября, где каждый солдат получил по немного пшеничных сухарей и по фунту сыра. В общем же положение армии было невыразимо отчаянное. Люди были оборваны и босы, истощены походами, беспрерывными боями и голодом. Патронов почти уже вовсе не было, как и артиллерии. Вьючного обоза не осталось и половины. Не только офицеры, но и генералы не выделялись из общего уровня нужды, лишений, нищеты, оставаясь, например, в сапогах без подошв.