Все было похоже на киносценарий, на сцену из любительского спектакля — человек с дробовиком в руках, убегающий вместе со всеми — он пробежал так близко от меня, что я легко мог бы дотянуться до него рукой. Теперь я вспоминаю, что мне на него было наплевать. Во мне не было ни ярости, ни удивления, ни ужаса. Главное, надо было как можно быстрее добраться до кабины "Трэвэл Эйр" и поговорить с моим другом.
Казалось, что у него в руках взорвалась бомба. Кожаная куртка и рубашка на левом боку были залиты кровью и свисали лохмотьями, видны глубокие раны, словом, алое месиво.
Его голова упиралась в правый нижний угол приборного щитка, возле ручки зажигания, и я подумал, что, если бы он пристегивался в полете, его бы так сильно не швырнуло вперед.
"Дон, ты в порядке?" Глупее вопроса не придумаешь.
Он открыл глаза и улыбнулся. Его лицо было мокрым от крови. "Ричард, как все это выглядит?"
Услышав, что он заговорил, я почувствовал огромное облегчение. Если он может говорить, если он может думать, то с ним все будет в порядке.
"Слушай, приятель, если бы я не знал, кто ты такой, я бы сказал, что ты влип в историю".
Он не шевелился, только чуть-чуть повернул голову, и внезапно я снова испугался, больше его неподвижности, чем этого кровавого месива. "Я не знал, что у тебя есть враги".
"У меня нет. Это был... друг. Лучше, чем, если б... какой-нибудь, возненавидевший меня бедняга... навлек на себя... всякие беды... убив меня".
Сиденье и стенки кабины были сплошь залиты кровью - придется немало потрудиться, чтобы снова отмыть "Трэвэл Эйр", хоть сам самолет практически не был поврежден. "Должно ли так было случиться, Дон?"
"Нет..." — тихо сказал он, едва дыша. "Но я думаю... мне нравится драма..."
"Ладно, давай быстрее! Исцеляйся! Судя по размерам толы, нам сегодня придется много полетать!"
Но пока я подбадривал его шутками, несмотря на все свои знания и все свое понимание реальности, мой друг Дональд Шимода упал на ручку зажигания и умер.