Все священные книги были взяты моими солдатами, но, действуя в моем духе, они принесли их мне — вот они, я их вам возвращаю. Тех, кого постигла смерть, достаточно для моей мести. Скажите народу Каира, что я хочу продолжать быть милостивым и милосердным. Он был предметом особого покровительства с моей стороны, он знает, как я любил его, пусть же он сам судит о своем поведении. Я прощаю всем, но хорошенько объясните им, что то, что произошло и еще произойдет, давно уже записано, и что никто не в силах остановить меня; это все равно, что захотеть остановить судьбу... Все, что произошло и еще произойдет, записано в книге истины». Эти старцы бросились на колени, стали целовать книги Корана; среди последних имелись чрезвычайно древние. Один экземпляр принадлежал Хасану, другие — Саладину. Они выразили свою благодарность скорее выражением лица, нежели словами. Они отправились в мечеть Аль-Азхар. Мечеть была заполнена перепуганными людьми. Она была очищена. Трупы были преданы земле. Омовения и другие церемонии, предписываемые обычаем, препятствовали обычным молитвам. Шейх Аль-Шаркауи поднялся на кафедру и повторил то, что сказал султан Кебир. Народ успокоился. Он молил пророка о предстательстве, чтобы призвать благословение господне на этого великого и милостивого правителя. 24-го были убраны барьеры, очищены улицы, восстановлен порядок.
25-го шейх Сада явился к утреннему туалету и был принят, как обычно. По его лицу нетрудно было судить об охватившем его страхе. Он запинался и произносил бессвязные речи. Желая поздравить султана Кебира с избавлением от угрожавших ему опасностей, он возблагодарил бога за то, что тот вызвал бунт, а затем дал восторжествовать справедливости; судорожным движением, словно желая вернее обеспечить себе прощение, он схватил и поцеловал руку султана Кебира. Весь день 25-го народ занимал выжидательную позицию, но, наконец, как будто успокоился и предался радости. Он признал, что все заслужили смерть и что под властью менее милостивого правителя для Каира наступил бы его последний день.
Французская армия не разделяла радости и удовлетворения жителей. Офицеры и солдаты роптали, выражая свое недовольство. Они осуждали эту крайнюю снисходительность. «Зачем постоянно ласкать этих старых шейхов, этих ханжей?.. Это они все затеяли, это им надо было отомстить за кровь французов, убитых столь предательским образом. К чему вечно их ласкать? Остается только наградить этих старых лицемеров за их ужасающее поведение». Наполеон никак не реагировал на ропот армии, которая лишь много позднее осознала, насколько мудрым было его поведение. Увидев, как шейх Сада целовал руку главнокомандующему, Клебер, только что прибывший из Александрии, спросил у него, кто этот старик с таким смущенным видом, на лице которого написано такое сильное волнение?