Перед самым столкновением солдаты делали полуоборот направо, что позволяло участникам обеих сторон протискиваться сквозь ряды. Нередко, особенно если в маневрах участвовала конница, возникала настоящая свалка, кончавшаяся увечьем нескольких человек. В этих случаях Суворов всегда проявлял беспокойство, но не изменял своего метода, который он считал исключительно полезным. Маневры происходили при непрестанной ружейной и артиллерийской стрельбе (холостыми зарядами), так что атакующие бывали густо окутаны облаками порохового дыма.
Сам Суворов во время учений вертелся вьюном, отдавал распоряжения, передвигал части, хвалил и бранил (но никогда не арестовывал). Заметив однажды офицера, скакавшего позади своей атакующей роты, фельдмаршал рассвирепел и отдал приказ немедленно «убить» его; офицер опрометью понесся вперед.
О том, как старался Суворов создать на маневрах атмосферу подлинного боя, свидетельствует такой забавный эпизод. В 1791 году во время учения одна колонна попала в трудное положение. Суворов, видя, что резерв не идет ей на помощь, прискакал в резервную колонну.
– Отчего вы не сикурсируете?[90] – обратился он к офицеру.
– Жду повеления от генерала, коему я подчинен.
– Какого генерала? – закричал Суворов и, указывая на находившегося поблизости генерала, с тревогой следившего за ними, добавил: – Ведь генерал давно убит. Посмотри: вон и лошадь бегает.
Присутствие Суворова на маневрах воодушевляло солдат. Все бывали охвачены лихорадкой быстроты и энергии.
Артиллеристы выбивались из сил, чтобы не отставать от пехоты, пехота торопилась за кавалерией. И над всем этим царил образ худого старика в холщовой рубашке, носившегося по равнине и выкрикивавшего:
– Стреляй метко, штыком коли крепко!
После учения Суворов часто собирал отряд и производил краткий обзор действий. Говорил он негромко, но в полной уверенности, что слышавшие его солдаты передадут вечером его слова всей армии. Внешняя манера поведения оставалась у него такой же простой, как в бытность мушкетером, – и это очень нравилось солдатам.