Образцом в этом отношении может служить Суворов».
Каковы же были отличительные черты Суворова как человека?
Суворов был ниже среднего роста, сухощав, немного сутуловат. Лицо его имело овальную, слегка продолговатую форму и отличалось чрезвычайной выразительностью; к старости на лице Суворова было очень много морщин. Лоб – высокий, глаза – большие, голубые, искрившиеся умом и энергией. Рот небольшой, приятных очертаний; по обе стороны рта шли глубокие вертикальные складки. Редкие седые волосы заплетались на затылке в маленькую косичку. Вся фигура, взгляд, слова, движения – все отличалось живостью и проворством; не было солидности и важности, которые его современники привыкли считать, обязательным признаком крупного деятеля.
Несоответствие с общепринятым представлением о выдающемся человеке выявлялось все больше по мере ознакомления с манерами и образом жизни Суворова. Везде и всюду он спал на покрытой простыней охапке сена, укрываясь вместо одеяла плащом. Вставал в 4 часа утра, причем слуге велено было тащить его за ногу, если он проспит. Одевался он очень быстро, неизменно соблюдая величайшую опрятность. Шубы, перчаток, сюртука, шлафрока он никогда не носил; всегда на нем был мундир, иногда плащ.
Выпив утром несколько чашек чаю, он упражнялся около получаса в бегании или гимнастике, потом принимался за дела, а в свободное время читал или приказывал что-нибудь читать ему. Обедал в 8–9 часов утра; за обедом обычно присутствовало около 20 человек. В пище Суворов был очень умерен, фруктов и сладкого не ел. Любил гречневую кашу и щи и подобную простую, здоровую пищу, которую для него умело изготовлял его повар Мишка. После обеда он спал. За обедом выпивал рюмку тминной водки и стакан кипрского вина, но крепкими напитками никогда не злоупотреблял. Если он превышал «норму», один из адъютантов подходил к нему и запрещал больше пить или есть. «По чьему приказанию?» – «Фельдмаршала Суворова». – «Ему должно повиноваться» – и Суворов отставлял рюмку. Он не курил, но нюхал табак.
Во всех своих привычках Суворов был необыкновенно скромен. «Я солдат, не знаю ни племени, ни роду», сказал он однажды, про себя. Не говоря уже о предметах роскоши – картинах, дорогих сервизах, нарядах, – он лишал себя даже элементарного комфорта. Ездил он всегда в самой простой таратайке или на первой попавшейся казацкой лошаденке, одевался в добротные, но грубые ткани, пользовался самой простой мебелью и т.