На старых, давно затянувшихся ранах открылись язвы; началась гангрена. Суворов метался в тревожном бреду. С уст его срывались боевые приказы. И здесь не покидали его призраки последней кампании. В забытьи, при последних вспышках воображения он исправлял ошибки австрийцев, осуществлял поход на Геную. В последнем исступленном усилии он прошептал:
– Генуя… Сражение… Вперед…
Это были последние слова Суворова. Он еще судорожно дышал, ведя свою последнюю борьбу. Во втором часу пополудни 6 мая 1800 года дыхание прервалось на полувздохе.
В обтянутой черным крепом комнате водворили набальзамированное тело полководца. Вокруг были разложены на стульях все ордена и отличия. Лицо Суворова было спокойно; при жизни у него давно не видели такого выражения.
Весть о кончине Суворова произвела огромное впечатление. Толпы народа теснились перед домом Хвостова; многие плакали.
На другой день после кончины Суворова Державин писал Львову: «Вот урок, вот что есть человек!»
Недавно воспевавший полководца:
Твой ли, Суворов! се образ побед?
Трупы врагов и лавры твой след…
он теперь посвятил ему прочувствованное стихотворение «Снигирь»:
Что ты заводишь песню военну,
Флейте подобно, милый Снигирь?
С кем мы пойдем войной на Гиенну?
Кто теперь вождь наш, кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.