31 марта, через 12 часов после получения депеши от Директории, он отправил эрцгерцогу Карлу письмо, составленное в следующих выражениях:

«Господин главнокомандующий, храбрые солдаты ведут войну, но желают мира. Разве эта война не тянется уже шесть лет? Разве недостаточно перебито людей и недостаточно причинено зла опечаленному человечеству? Оно заявляет протесты со всех сторон. Европа, поднявшая оружие против Французской республики, сложила его. Осталась одна ваша нация, а между тем крови будет пролито больше, чем когда-либо. Предстоящей шестой кампании предшествуют зловещие предзнаменования. Каков бы ни был ее исход, мы перебьем тысячи людей с той и другой стороны, но в конце концов придется договориться, потому что все имеет предел, даже ненависть.

Исполнительная Директория Французской республики дала знать его величеству императору о своем желании положить конец войне, приводящей в отчаяние оба народа. Вмешательство лондонского двора явилось этому помехой. Неужели у нас нет никакой надежды договориться, неужели нам с вами придется из-за выгод и пристрастий нации, чуждой бедствиям войны, продолжать резню между собой?

Вы, господин главнокомандующий, столь близкий по своему рождению к трону и стоящий выше всех мелких страстей, часто владеющих министрами и правительствами, готовы ли вы заслужить титул благодетеля всего человечества и подлинного спасителя Германии? Не думайте, господин главнокомандующий, что при этом я имею в виду невозможность спасти ее силой оружия. Но и при предположении, что шансы на выигрыш войны станут для вас благоприятными, Германия подвергнется от этого не меньшему разорению. Что касается меня, господин главнокомандующий, то если предложение, которое я имею честь вам сделать, может спасти жизнь только одного человека, я буду больше гордиться заслуженными таким образом мирными лаврами, чем печальной славой военных успехов».

2 апреля эрцгерцог Карл ответил:

«Конечно, господин главнокомандующий, ведя войну и следуя долгу и чести, я желаю, так же как и вы, мира для счастья народов и человечества. Тем не менее, находясь на посту, который мне вверен, я не считаю себя вправе ни входить в рассмотрение, ни положить предел ссоре между воюющими сторонами. Я не получал от его величества императора никаких полномочий для ведения переговоров, и вы потому найдете естественным, что я не вступаю с вами ни в какие переговоры, ожидая распоряжений свыше относительно такого важного вопроса, не входящего, по существу, в мою компетенцию.