Очень интересна позиция, занятая Парменионом при обсуждении мирных предложений Дария. Его выступление в совете показывает, что он был несогласен с программой царя. Почему? Можно предположить, что старый, опытный и осторожный полководец боялся огромного риска, связанного с проникновением вглубь Азии, где маленькая македонская армия действительно могла быть раздавлена персами. Ведь к Иссу Дарий стянул далеко не все свои силы. У него оставались еще огромные резервы, для мобилизации которых нужно было только время. А времени у Дария было достаточно, так как он мог очень далеко отступать на восток. Все это прекрасно знало македонское командование. Возможно поэтому, что для Пармениона на первом плане стояли именно соображения военного характера.

Но помимо них действовали и другие, чисто политические мотивы, которые вовсе не исключали военных соображений, но дополняли их и, быть может, даже лежали в их основе. Парменион, как и большинство высшего командного состава Александра, принадлежал к македонской знати. Правда, это была та часть знати, которая в свое время поддерживала Филиппа и не принимала участия в заговоре на его жизнь. После его убийства она стала на сторону его сына и стала служить Александру так же верно, как раньше служила Филиппу. Она делала это потому, что была заинтересована в создании сильной, объединенной Македонии, а вовсе не в ее расчленении, к чему стремились обломки старых княжеских родов. Но все-таки это была македонская земельная знать, со всей ограниченностью и близорукостью родовой знати отсталой страны. Она стояла за сильную Македонию, она стремилась подчинить Грецию, она была, наконец, не прочь завладеть богатствами Малой Азии. Но завоевание Востока ее пугало. Она смутно чувствовала, что это грозит такими изменениями, такими потрясениями «исконных» основ македонского строя, при которых, быть может, придется поступиться кое-чем и македонской знати.

Точка зрения Пармениона, высказанная на' совете эте-ров, не являлась только его личным мнением. Дальнейшие события показали, что за его спиной стояла сильная группа македонской армии. Мало того. Устами Пармениона впервые заговорила, — правда, пока еще очень робко,— греко-македонская оппозиция Александру. Оппозиция его грандиозным планам, его политическим идеям, далеко выходящим за рамки понимания рядового грека и македонянина. В этот момент оппозиция только начала складываться; скоро она должна была проявиться гораздо более резко и открыто.

После взятия Тира македонские войска направил'ись в Египет. Можно поставить вопрос, насколько целесообразным явился этот маршрут. Не лучше ли было бы из Финикии немедленно двинуться в центральную часть персидского государства, чтобы помешать Дарию произвести новый набор войск, захватить его столицы — Сузы, Пер-сепрль, Экбатаны, захватить его самого и тем самым в кратчайший срок окончить войну? Однако у Александра были серьезные соображения не торопиться. Во-первых, как указывалось выше, он стремился к прочному овладению персидским государством. Македоняне, что видно на примере Малой Азии, систематически занимали одну сатрапию за другой, и с этой точки зрения оставить Египет незанятым было бы нарушением общего стратегического плана. Тем более, что Египет мог стать новым опорным пунктом для всех сил, враждебных Александру. Не забудем, что туда после Исса бежало 8000 греческих наемников.