Там ему и велено было дожидаться Тиграна: тот находился в отлучке, занятыйпокорением каких‑то финикийских городов. За это время Клодий успелпривлечь на свою сторону многих правителей, втайне тяготившихся господствомармянского владыки (в их числе был и Зарбиен, царь Гордиены). Многиепорабощенные города тайно отправляли к нему посланцев, и он обещал им помощь отимени Лукулла, но пока советовал воздерживаться от решительных действий. Длягреков армянское владычество было невыносимым бременем, в особенности потому,что под влиянием своих необычайных удач царь преисполнился дерзости ивысокомерия: ему стало казаться, будто все, что составляет предмет зависти ивосхищения со стороны обыкновенных людей, не только находится в его власти, нонарочито ради него создано. Когда Тигран начинал, его возможности и планы былисовсем ничтожны, а теперь он покорил множество народов, сломил, как неудавалось еще никому другому, мощь парфян и переполнил Месопотамию греками,которых он во множестве насильно переселил туда из Киликии и Каппадокии. Издругих народов он согнал с прежних мест также кочевые племена арабов, которыхпоселил поближе к своей столице, чтобы использовать их для торговыхнадобностей. При нем находилось много царей на положении слуг, а четырех из нихон постоянно держал подле себя в качестве провожатых или телохранителей: когдаон ехал на коне, они бежали рядом в коротеньких хитонах, а когда сидел изанимался делами – становились по бокам, скрестив руки на груди. Считалось, чтоэта поза наилучшим образом выражает полное признание своей рабской зависимости:принимавшие ее как бы отдавали в распоряжение господина вместе со своим телом исвою свободу и выражали готовность все снести, стерпеть без возражений.
Однако Аппий, нимало не смущенный и не испуганный этимпышным зрелищем, с самого начала напрямик заявил, что пришел с тем, чтобы илиполучить Митридата, который должен быть проведен в триумфальном шествииЛукулла, или объявить Тиграну войну. Тигран силился слушать его с невозмутимымлицом и деланной усмешкой, но от присутствовавших неукрылось, до какой степени поразила его прямота речи этого юноши. Едва ли невпервые ему пришлось услышать голос свободного человека – впервые за тедвадцать пять лет, что он царствовал, или, лучше сказать, глумился наднародами. Ответ, данный им Аппию, гласил, что Митридата он не выдаст, а еслиримляне начнут войну, окажет им отпор. Разгневавшись на Лукулла за то, что тотименовал его в письме просто «царем», а не «царем царей», он и сам в своемответе не назвал его императором. Однако Аппию он послал роскошные дары, акогда тот отказался их принять, добавил к ним еще новые. Аппий, не желая, чтобыдумали, будто он отвергает подарки из вражды к Тиграну, взял одну чашу, аостальное отослал обратно и поспешил вернуться к своему полководцу.