Тогда он приказал находившимся вего распоряжении фракийским и галатским всадникам ударить на неприятельскуюконницу сбоку и мечами отбивать ее копья: ведь вся сила этой броненоснойконницы – в копьях, у нее нет никаких других средств защитить себя или нанестивред врагу, так как она словно замурована в свою тяжелую, негнущуюся броню.Сам Лукулл во главе двух когорт устремился к холму; солдаты шли за ним, полныерешимости, ибо они видели, что их полководец, с оружием в руках, пеший, первымидет на врага, деля с ними труды и опасности. Взойдя на холм и встав на такоеместо, которое отовсюду было хорошо видно, он вскричал: «Победа наша, наша,соратники!» С этими словами он повел солдат на броненосную конницу, наказав приэтом не пускать больше в ход дротиков, но подходить к врагу вплотную и разитьмечом в бедра и голени – единственные части тела, которые не закрывала броня.Впрочем, во всем этом не оказалось надобности: броненосные всадники недождались нападения римлян, но с воплями обратились в постыднейшее бегство,врезавшись со своими отягощенными броней конями в строй своей же пехоты, преждечем та успела принять какое‑либо участие в сражении. Так без пролитиякрови было наголову разбито столь огромное войско. Тиграновы воины бежали, или,вернее, пытались бежать, – из‑за густоты и глубины своих рядов онисами же себе не давали дороги, – и началась страшная резня.Тигран в начале битвы пустился в бегство в сопровождении немногих спутников.Увидев, что сын делит с ним его беду, он снял со своей головы диадему и,прослезившись, вручил ему, приказав спасаться другой дорогой, используя любуювозможность. Но юноша не осмелился надеть диадему и отдал ее на сохранениесамому надежному из своих слуг. Случилось так, что этот слуга попал в плен, итаким образом диадема Тиграна была присоединена к остальной военной добыче.Говорят, что у неприятеля погибло свыше ста тысяч пехотинцев, а из всадников неушел живым почти никто. У римлян было ранено сто человек и убито пять.
Философ Антиох в сочинении «О богах», говоря об этой битве,утверждает, что солнце еще не видело ей подобной, а другой философ, Страбон, в«Исторических записках» рассказывает, что сами римляне чувствовали себяпристыженными и смеялись над собою, оттого что подняли оружие против такого сброда. По словам Ливия[44],римляне никогда не вступали в бой с врагом, настолько превосходящим ихчисленностью: в самом деле, победители вряд ли составляли и двадцатую частьпобежденных. Что касается самых способных и опытных в военномделе римских полководцев, то они больше всего хвалили Лукулла за то, что онодолел двоих самых прославленных и могущественных царей двумя противоположнымисредствами – стремительностью и неторопливостью: если Митридата, находившегосяв то время в расцвете своего могущества, он вконец измотал, затягивая войну, тоТиграна сокрушил молниеносным ударом.